Дорога славы [Дорога доблести] - Роберт Хайнлайн

– Нет? Так что же вы делаете с остающимися трупами? Нельзя же оставлять их загромождать гостиную. Неаккуратно.

– Я тоже так считаю. Но наш народ именно так и поступает: хранит их в гостиных. Во всяком случае, несколько лет. Сверхсентиментальная традиция, но мы – сентиментальный народ. Мы иногда переходим через край. Одна из моих двоюродных бабушек держала в своей спальне всех своих бывших мужей – теснотища ужасная, и к тому же скука, потому что она все время говорила о них, повторяясь и преувеличивая. Я перестала ходить к ней.

– Ну и ну. Она вытирала с них пыль?

– О, да. Она была усердной домохозяйкой.

– Э-э… сколько их там было?

– Семь или восемь, я их не считала.

– Понятно. Стар, в вашей семье есть кровь черных вдов?

– Что? О! Но, дорогой, кровь черных вдов есть в каждой женщине. – Она показала ямочки и потрепала меня по колену. – Однако бабушка их не убивала. Поверьте мне. Герой мой, женщины в моей семье слишком любят своих мужчин, чтобы попусту их тратить. Нет, ей просто нипочем не хотелось расставаться с ними. Я считаю это ребячеством. Надо смотреть вперед, а не назад.

– «И пусть мертвое прошлое само хоронит своих мертвецов». Слушай, если у твоего народа принято держать мертвецов дома, у вас должны быть гробовщики. Или хотя бы бальзамировщики. Иначе разве воздух не портится?

– Бальзамировать? О, нет! Можно просто поместить их в стазис, как только удостоверишься, что смерть пришла. Или приходит. Это может делать любой школьник. – Она добавила: – Наверное, я возвела напраслину на Руфо. Он провел много времени на вашей Земле – он любит это место, оно его зачаровывает, и может, он пробовал заниматься похоронными делами. Но мне кажется, что это слишком прямое и честное занятие, чтобы привлечь его.

– Ты мне так и не сказала, как же все-таки ваш народ в конце концов поступает с трупом.

– Во всяком случае, не хоронят. Это бы шокировало их до безумия. – Стар поежилась. – Даже меня, а уж я-то попутешествовала по Вселенным и научилась спокойно относиться почти к любому обычаю.

– Так что же?

– Примерно, как вы сделали с Игли. Применяют геометрическую вероятность и сплавляют его.

– А… Стар, куда делся Игли?

– Мне не догадаться, милорд. У меня не было возможности это высчитать. Может быть, те, кто делал его, и знают. Но я думаю, что они были еще больше застигнуты врасплох, чем я.

– Наверное, я туп. Стар Ты толкуешь о геометрии; Джоко назвал меня «математиком». Но я делал то, что было навязано мне обстоятельствами; я этого не понимал.

– Навязано Игли, вам следовало бы сказать, милорд Герой. Что получается, если подвергнуть какую-нибудь массу невыносимому давление, такому, что она не может оставаться там, где находится? Причем, не оставив ей ни одного пути отхода? Это задача для школьников по метафизической геометрии и древнейший прото-парадокс, касающийся непреодолимой силы и несдвигаемого тела. Масса эта охлопывается. Она выдавливается из своего мира в какой-то другой. Это часто именно тот способ, которым люди какой-либо Вселенной открывают Вселенные – но чаще всего таким ж. катастрофическим образом, какой вы навязали Игли; могут понадобиться тысячелетия, прежде чем они могут взять его под контроль. Долгое время это явление может кружить на периферии в качестве «магии», иногда срабатывая, иногда нет, иногда отражаясь на самом маге.

– И вы это называете математикой?

– А как же еще?

– Я бы назвал это колдовством.

– Да, безусловно. Как я сказала Джоко, у вас природный гений. Вы могли бы стать великим чародеем. Я с неловкостью пожал плечами.

– Я не верю в волшебство.

– Я тоже, – ответила она, – в вашем смысле. Я верю в то, что есть.

– Вот это я и хотел сказать. Стар. Не верю я во всякие фокусы-покусы. То, что случилось с Игли, – я имею в виду, «что, по-видимому, случилось с Игли» – не могло случиться, потому что это явилось бы нарушением закона сохранения массы-энергии. Должно быть какое-то другое объяснение.

Она вежливо промолчала.

Поэтому я выдвинул на прямую наводку надежный здравый смысл невежества и предрассудков.

– Знаешь, Стар, я не собираюсь верить в невозможное только потому, что я при этом присутствовал. Закон природы – это закон природы. Ты должна это признать.

Мы порядочно проехали, прежде чем она ответила:

– Если угодно милорду Герою, мир не таков, каким мы бы хотели его видеть. Нет, я заявила слишком категорически. Вероятно, он действительно таков, каким мы хотим его видеть. В любом случае, он таков, каков он ЕСТЬ. Le voila! [58] Внимайте ему, представляющему себя. Das Ding an sich [59]. Попробуйте его на зуб. Он ЕСТЬ. Ai-je raison [60]. Верно я говорю?

– Так я то же самое говорю! Вселенная есть как есть, и не может быть изменена всяким мухлеванием. Она действует по точным правилам, как машина.

Я заколебался, вспомнив наш старый автомобиль, который был ипохондриком. Он постоянно «заболевал», потом «выздоравливал», как только механик пытался его коснуться.

Я твердо продолжил:

– Законы природы не берут отгулов. Негуманность законов природы – это краеугольный камень науки.

– Это так.

– Ну так? – наседал я.

– Тем хуже для науки.

– Да… – Я заткнулся и поехал дальше молча, надувшись. Через некоторое время нежная ладонь опустилась на мое предплечье и погладила его.

– Какая сильная десница, – мягко сказала она. – Милорд Герой, можно я объясню?

– Давай, говори, – сказал я. – Если ты сможешь меня убедить, значит, ты можешь обратить папу римского в мормоны. Я упрям.

– Разве бы я выбрала вас в качестве своего рыцаря из сотен миллиардов, если бы вы не были упрямы?

– «Из сотен миллиардов?» Ты хочешь сказать миллионов, не так ли?

– Выслушайте меня, милорд. Потерпите. Давайте поступим, как Сократ. Я сформулирую вопросы на засыпку, а вы давайте на них простые ответы – и мы поймем, что к чему. Потом наступит ваш черед, а я буду глупой гусыней. Ладно?

– Пойдет, жми на кнопку.

– Очень хорошо. Итак, похожи ли обычаи в Доральском доме на обычаи вашей страны?

– Что? Ты же знаешь, что нет. Я еще не бывал ни разу так ошарашен с тех самых пор, как дочка проповедника провела меня на колокольню, чтобы показать мне Святого Духа. – Я смущенно хихикнул. – Я бы до сих пор краснел, но у меня зажигание перегорело.

– И все же главная разница между невианскими обычаями и вашими кроется всего лишь в одном постулате. Милорд, а ведь есть такие миры, в которых самцы убивают самок, как только та отложит яйца, – и другие, в которых самки съедают самцов, когда еще идет оплодотворение, – подобно той черной вдове, которую вы записали мне в сестры.